По ту сторону экватора.


Мы на юго-восточном побережье Австралии, в штате Квинсленд, на пляже маленького поселка Кулум Бич. «Бич» — так называют здесь пляжи. Отсюда и название морских бродяг («бич комбер» — чесатель побережий).

«Бич» песчаный и пустынный. На нем совершенно нет камней, не видно людей. Но люди здесь побывали, об этом назойливо напоминают пестрые жестянки из-под пива, бутылки «Кока-колы», пачки от сигарет «Кембридж».

Песок мелкий и чистый, как у нас в Евпатории. На нем во множестве разбросаны белые ложки, наподобие тех, при помощи которых надевают туф-ли. Это хрупкие остатки кальмаров, выброшенные океаном.

Маленькие крабы прозрачными тенями разбегаются по «бичу» и мгновенно исчезают в песчаных норах. Стая трясогузок проскакала у самой кай-мы прибоя. Но это вовсе не птицы, а гонимые ветром семена растопырки-перекатиполя.

Кулум Бич — поселок с населением в триста семь душ. А на «холидей» — в отпуск — сюда приезжает более тысячи человек. Многие жители сдают дома на лето. Достать комнату в это время не так легко.

Поселок состоит из одноэтажных коттеджей со слегка наклонными крышами. С крыш собирают дождевую воду для питья и прочих нужд в «танки» — баки, расположенные под домами или рядом с ними. Коттеджи легкие, изящные, разноцветные, что придает поселку нарядный вид. Участки земли возле домов засажены цветами, фруктами и овощами, смотря по вкусу и национальности владельцев. Газоны подстрижены машинками «под ежик».

В центре поселка почта. Почтмейстер в коротких штанах, белых чулках до коленей и белой сорочке с черным галстуком. Он производит почтовые и телеграфные операции, он же принимает и оплачивает чеки.

Рядом с почтой магазин со всякой всячиной. Он, как и все лавки в Австралии, броско и красочно уставлен всевозможными товарами. В маленьком магазине Кулум много всего. Мало только покупателей.

Перед магазином выставлены плакаты с названиями газет и сенсаций в них, призванные привлечь внимание покупателей.

Напротив, через дорогу, спасательная станция. Вышка, откуда наблюдают за купающимися и акулами. Звонят в колокол, значит, берегись — акулы!

Но и без колокола никто не заплывает так далеко, как у нас в Сочи. Не рискуют. Акулы не позволяют свободно пользоваться океаном. Кроме спасателей за акулами следит небольшой траулер, каждое утро патрулирующий вдоль «бичей». С него осматривают акульи удочки и сети. За прош-лый год у побережья штата Квинсленд выловлено около двух тысяч акул.

В Кулуме я гощу у моего брата Боба. Во время гражданской войны мать увезла его в Австралию еще ребенком. Я остался с отцом в России. Отца и матери давно нет в живых, а мы встретились после полувековой разлуки.

...Я наладил трехколенный спиннинг, закрепил безынерционную катушку с запасом лески около двухсот ярдов (ярд — 0,9 метра), прицепил подлесок с двумя крючками №10 и груз— круглую пулю 12-го калибра: простая наша донка в сочетании со спиннингом.

Наживкой меня снабдил брат. Это песчаные морские черви, сохраненные в холодильнике да к тому же еще подсоленные. Конечно, лучше пользоваться свежими, но добыть их труднее, чем рыбу. Нужно таскать по песку у кромки прибоя связку тухлой рыбы, а когда из песка высунется головка червя,— успеть схватить его. Боб признался, что ни одного червя ему поймать таким образом не удалось. Червями его снабдил сосед рыболов.

Я насадил соленых червей на крючки, зашел по колено в волну прибоя и, размахнувшись длинным удилищем, послал насадку через пенный гре-бень в недра Тихого океана.

Не успел я как следует пристроить конец тяжелого удилища в кожаное гнездо, пристегнутое у меня на животе, как ощутил подергивание. С волнением начал я вертеть катушку, отступая по горячему песку!

Есть! Что-то маленькое выскользнуло на мокрый песок из пены прибоя и, слегка трепыхаясь, приближалось ко мне. Я подхватил рукой леску и не-вольно разинул рот. На крючке висел шарик, как в настольном теннисе, только не гладкий, а в пупырышках и с разинутым ртом.

Боб взглянул на мой трофей, потом на мое лицо и расхохотался:

—    Не знаю, как это называется, но оно явно не съедобно, хотя и относится к рыбам.— Он осторожно снял с крючка раздувшийся шарик и бросил его в прибой.— Попробуй на ракушку.

На ракушку дело пошло успешней. Я вытащил двух серебристых, плоских рыбин, похожих на наших подлещиков, но с сильно загнутыми назад плавиками.

—    Это уже можно кушать,— сказал Боб.— А то, что ты поймал раньше, здесь редко встречается. Оно ловится в основном в устье Маручи-ривер. Одна итальянская семья наловила, сварила, поела этих шариков и попала в госпиталь.

На завтрак мы кроме салата и  бананов, папайи и ананасов ели жареную рыбу. Вкусную, как  наши лещи, и такую же костлявую.

—    Так и думал,— сказал Боб. — что ты увлекаешься рыбной ловлей. Я на нашем «биче» ни одной рыбки не выловил. Мое хобби — раковины. Их жизнь. Жизнь подводного рифа.

—    Но вечером съездим еще разок? — попросил я.

—    О, да!

На «биче» мы обнаружили морскую змею, выброшенную прибоем на песок. Метра полтора длиной, с зубастой пастью. При нашем приближении от нее поспешно разбежались маленькие крабы. Вверх взметнулись крикливые чайки.

Боб проводил их взглядом и сказал:

—    Будет успех, готовь удочку.

Клев начался сразу. Только пошлешь тяжелое грузило через гребень набегающей волны и выберешь слабину лески, как ощущаешь волнующее по-дергивание. Не успеваешь даже вставить комель удилища в гнездо на поясе.

Мой улов составил десяток «подлещиков» и две камбалки. Потом «подлещики» уменьшились до размеров густеры, а таких по австралийским рыболовным законам полагалось отпускать в море.

—    Стая уже прошла,— сказал Боб. Он порылся в рыболовной сумке и протянул мне подлесок с крупными крючками и тяжелым грузом необычной формы.

—    Попробуй поймать джу-фиш,— предложил он,— Вечером может попасться крупная.

Мы перевязали подлесок, насадили на три сцепленных вместе крючка небольшую рыбку. Тоже из холодильника и тоже подсоленную.

—    Почему такой странный груз?—спросил я брата.

—    Чтобы не сносило прибоем.— Он потрогал грузило, поворачивая его ко мне разными сторонами.— Эти выступы врезаются в песок и держат крепко.

Подлесок с грузом, крючками и карабином был настолько тяжел, что я «опасался», как бы он не улетел, порвав леску, в Южную Америку. Но япон-ская леска оказалась достаточно прочной и выдержала испытание.

—    Подматывай понемногу,— посоветовал Боб.

—    Я начал подматывать, чувствуя значительное сопротивление груза, врезающегося в песок. На втором забросе я ощутил удар, почти такой же, как при ловле катранов на Черном море, но чуть мягче, видимо, из-за провисшей лески и длинного удилища. Рыба сопротивлялась не сильно. Просто тяжело было подматывать. Вот она на песке у моих ног. Похожа на темно-коричневого ската, сантиметров в девяносто длиной.

—    Да это же банджл-шарк, — сказал Боб. — Есть такое слово по-русски? Я не перепутал!

—    Банджо-акула,— перевел я.— Австралийцы не знали русской балалайки, а то бы назвали эту рыбу «балалайка-шарк».

—    Да,— согласился Боб.— Теперь у нас рыбы хватит не только сегодня на обед, но и на завтрак.

—    Разве шарка едят? — удивился я.

—    Едят. Конечно, это не джу-фиш, но кушать можно.

—    По виду не скажешь, — заметил я, однако, вспомнив вкус черноморского катрана, согласился: — Попробуем и шарка.

Мы повторяли наши выходы со спиннингом на «бич» и в последующие дни. В прибое попадались уайтинги и бримы (уайтинги похожи на наших пескарей, увеличенных до океанских масштабов; меньше девяти с половиной дюймов уайтингов брать запрещается; брим вроде нашего карася, только горбатее и с желтыми плавниками), но такого богатого улова, как в первый день, больше не случалось.

Впрочем, я не огорчался. Меня окружало столько нового, необычного, что дни были заполнены до отказа. А впереди ожидала поездка к Великому Барьерному Рифу.

—    Боб много рассказывал мне про него и его обитателей, обещал показать сказочное царство кораллов, раковин и тропических рыб...

—   

Н. Блинов.
Комментировать
Комментировать
Надоела реклама?
Поддержите DIRTY — активируйте Ваш золотой аккаунт!